Глава VIII - Обрыв

Твердо решив не поддаваться соблазну, что случалось с ним так часто, Вальдемар придал тону своего голоса большую власть, какую ему было дано.

«Линда, что я еще узнал о твоем аккаунте? Ты не довольствуешься тем, что приставляешь к своей старшей сестре, ты отказываешься учиться, не уважаешь своего наставника и, чтобы проявить наглость, угрожаешь ему. Какие оправдания ты мне придумаешь на этот раз?

–Я сам не знаю. Мне нужно было кого-то сломать, чтобы выпустить пар, — ответила она с нахальной улыбкой.

–Это все, что ты можешь сказать?

–Нет, я могу еще кое-что добавить. Эва раздражает меня с утра до вечера, она обращается со мной как с маленькой девочкой: “Ты в это время возвращаешься домой? Куда ты пошла гулять ? И что это за наряд?”

–Она права: что это за наряд? Мы не показываемся при дворе Силдурии одетыми как битник. Это не подходит. Иди сейчас же переоденься. Оставайся здесь. Сначала я хочу услышать твои объяснения.

–Что касается моей сестры, я уже говорил тебе: она меня раздражает, она меня пугает, она усугубляет мой характер. Это маленький журавль, лягушка кропильницы, индейка, гусь, медовый пирог, кафетерий, лицемер, большая колбаса, болван, кувшин, тыква. И потом, это не три пощечины, которые убьют ее.

–Ты дал ей добрую дюжину.

–Двадцать из двадцати по арифметике! Даже когда я бью ее, она считает удары. Примерная школьница!

–Хватит! Я потеряю терпение. А что насчет Владимира?

–Владимир! Это старый хрыч, старое ископаемое, старая реликвия…

–Пожалуй мне дворянские титулы! мастер Владимир очень недоволен твоей работой и твоим поведением. Он говорит, что ты потерянная девочка и что это плод плохого воспитания, которое я дал тебе. Какое унижение для твоего старого отца!

–Если бы ты воспитал меня иначе, я все равно была бы потерянной девочкой. Ты не должна чувствовать себя виноватой.

–Правда ли, что ты неуважительно к нему относился?

–Я только слегка встряхнул его. Это может принести ему только пользу. Он недостаточно двигается. Он посягает на себя.

–Правда ли, что ты напал на него и угрожал ему физически?

–О! Нет! Я не угрожал ему, не говоря уже о нападении. Ты понимаешь? Мне так хочется угостить его турлузином по-своему, что я мечтаю об этом по ночам. Иногда я даже мечтаю об этом днем и говорю во сне. Итак, он услышал, как я разговариваю, когда мне снилось, что я назначаю ему исправление его жизни. Тем не менее это меня очень позабавило.

–Твои отклонения от правил вождения забавляют только тебя. Ты заслуживаешь сурового наказания.

–Я больше не буду этого делать.

–Обещание пьянства. Ты уже говорил мне это семьсот тысяч раз.

–Это обещано навсегда.

–Я очень на это надеюсь. Ты зашла слишком далеко в своем восстании.

–Извините.

–На этот раз я тебе не уступлю.

–Прости, отец.

–Ты довел меня до полусмерти.

–Мне очень жаль.

–Ты давишь на нас всех, как на грейпфруты.

–Я в замешательстве.

–Ты не избежишь исправления.

–Я раскаиваюсь.

–Я собираюсь тебя приручить.

–Папа!

–Я потру тебе ребра.

–Мой маленький папа!

–Я научу тебя уважению.

–Мой маленький папочка!

–Я тебя сейчас сломаю».

Линда обвила руками шею отца, затем положила его голову ему на плечо.

«Мой милый маленький папочка!»

«Маленькая сучка! - подумал Вальдемар, — она все равно растопит меня, как фунт масла».

Затем, отвечая дочери, стараясь сохранять властный тон:

«Нет такого маленького, дорогого папочки, который бы держался. Я очень недоволен.

–Мой бедный маленький папочка! Я снова причинил тебе боль и искренне сожалею об этом. Я принесу извинения мастеру Владимиру, обещаю тебе. А потом я пойду и попрошу Еву простить меня и попрошу вернуть мне дюжину перегородок, которые я ей приклеил. Пожалуйста, папа, не наказывай меня на этот раз. Я знаю, что ты справедливый и добрый отец, что ты отдал бы свое королевство и свою жизнь за своих дочерей. А я обижаю тебя за твою любовь: отвечаю злобой. На самом деле это не моя вина: во мне есть старая природа. Мое сердце не восстановилось. Однажды, ты увидишь, я изменюсь и стану той милой маленькой девочкой, которую ты хотел».

Как маленький ребенок, Линда прижалась к отцу. Ее взгляд, так часто заряженный ненавистью и жестокостью, теперь светился нежностью и мольбой.

«На этот раз ты снова победил мой гнев. Я прощаю тебя.

–О! Спасибо, Отец! Я знал, что ты это сделаешь. Ты всегда мне все прощаешь. Ты действительно восхитительный отец. Я люблю тебя, папа, ты знаешь, я действительно очень сильно тебя люблю.

–Когда ты так втираешься в меня, значит, у тебя есть к мне просьба. Не нужно меня обманывать, скажи мне, что тебя порадует.

–Знаешь, — сказала она нежным голосом, продолжая ласкать его, — мне больше не хочется учиться. Вот почему я разозлилась на мастера Владимира. Я никогда не стану эллинисткой. Зачем мне продолжать практиковать дисциплину, за которую я не получил никаких даров, когда я мог бы продемонстрировать свой природный талант?

–А что бы ты хотел сделать?

–Из кино я хочу стать актрисой. Это мечта моей жизни, и я хочу начать сейчас. Я молод, лет через десять будет слишком поздно.»

Откуда у него появилось желание окунуться в бассейн седьмого искусства? Это был первый раз, когда она говорила об этом. Говорят, что молодежь часто бывает разносторонней. Или она взрастила этот выбор в своем сердце и позволила ему созреть до сих пор. Или, может быть, она все еще воображала, что приятное телосложение является гарантией успеха. Тем не менее король был удивлен этим так же, как и мы.

«Из кино? Какая странная идея! Видели ли вы когда-нибудь, чтобы принцесса стала актрисой?

–В Монако, например.

–Вот где ты ошибаешься, в Монако актриса стала принцессой. Но если ты этого хочешь, я знаю в Арклоу очень хорошего учителя драматического искусства.

–О! Нет! Папа! Пожалуйста! Не новый Владимир, я получил свою дозу! Чего я хочу, так это уехать отсюда подальше. Я хочу поехать в Париж, Город Света. Там меня ждет блестящая карьера. Я знаю это, мне нужно уйти.

–В Париже? Ты уверена? Жизнь в больших городах не так проста.

–Жизнь трудна, когда у тебя нет денег. Мне нужно было бы немного... немножко... значит... много ...

–Я могу дать тебе десять тысяч крон вперед. Ты вернешь их мне, когда сможешь. Тебя это устраивает?

–Нет, Отец, меня это не устраивает.

–Как?»

Линда внезапно перестала обнимать отца.

«Решительно, ты меня не понял. Это нормально, ты меня никогда не поймешь. Ты никогда ничего не понимаешь. Я не собираюсь посещать Лувр. Я ухожу, ухожу от тебя, ухожу. Я никогда больше не надену сандалии в этом полуразрушенном дворце. Ты меня слышишь? С меня хватит! Хватит твоих моральных уроков! Хватит мне по воскресеньям красоваться, чтобы сопровождать тебя в церковь! Хватит этой пыльной монархии! Хватит поклонов и реверансов, “Ваше Высочество” здесь и “Ваше Высочество” там! Хватит тушить пожары в десять вечера. А я хочу жить! Я хочу пойти потанцевать что-нибудь еще, кроме вальса и менуэта. Я хочу ходить в большие рестораны, хочу пить шампанское и даже виски. Я пресыщена твоими желаниями; все, что запрещает нам твоя старая христианская вера, я хочу наполнить до отвала. Итак, мне нужны деньги, чтобы прожить свою жизнь. И деньги у тебя есть, и ты не знаешь, что с ними делать.

–Прекрати! Прекрати! Замолчи! Ты причиняешь мне слишком много боли. Вонзи мне меч в тело, это заставит меня меньше страдать».

Вальдемар почувствовал, как ноги его подкосились. Сердце его билось в груди, как кузнечный молот. Он опустился на стул, распростёршеюся, обхватив голову руками, как бы скрывая свое отчаяние. Его дочь только что убила его самым безжалостным и подлым способом. В то время как одна рука покрывала его ласками, а его глаза выражали любовь, другая рука сжимала нож, которым она вонзила его во внутренности.

Затем он наконец выпрямил свое искаженное болью лицо.

«Позволь мне прийти в себя. Ну, сколько ты хочешь?

–Я сделал приблизительный расчет: однажды ты присоединишься к "своей небесной Родине", как ты так хорошо выразился; твоя дорогая дочь Эва получит королевство в наследство, а я, который не призван править, — если только с моей старшей сестрой не случится несчастье - я получу в качестве компенсации крупное имущество, стоимость которого должна составить около двух миллиардов силдюрских крон. Мне кажется бессмысленным ждать гипотетического наследства: отдай их мне сейчас же!

–Ты не очень хорошо владеешь греческим языком, но ты наверстываешь упущенное в расчетах! Два миллиарда! Ты перерезаешь мне горло.

–Твердые и необоротные.»

Курс короны силдура не очень высок, но все же! Два миллиарда! Как она туда шла!

«Два миллиарда! Так это и есть цена, которую нужно заплатить за то, чтобы потерять тебя? Ты хорошо все обдумал? Это твой выбор?

–Да, Отец.

–Пойдем, иди за мной.»

Словно скованный цепями галерист, Вальдемар, ступая медленными шагами и выгнув спину, повел свою дочь в свой кабинет. Он достал из ящика стола листок с заголовком короны. Он написал несколько слов, а затем запечатал их воском.

«Невероятно, — подумала Линда, — он подписал! Какой забавный король, чем этот король! Мой отец действительно человек без воли!»

«Вот так! сказал ей король, представься с этим документом королевскому казначею. Он вернет тебе ту сумму, которую ты пожелаешь.»

Линда практически вырывает у него из рук драгоценную рукопись.

«Наконец-то свобода!»

Она выбежала из комнаты бегом.

«Ни благодарности, ни прощания, — вздохнул король, — это может подорвать твою гордость.»

Он долго оставался один, обезумевший.

 

далее